День защитника Отечества

Я, честно признаюсь, не думал, что об этом надо писать. Вроде бы настоящая история появления этого праздника известна давно. Стало быть, зачем мутить воду и выдумывать небылицы – непонятно.

Но нет, открыл современный учебник истории, удивился, погрустил и понял, что писать придется. Общий смысл россказней еще с послевоенных лет примерно такой: переговоры по поводу мира с Германией провалились, в середине февраля 1918 года немецкие войска начали наступление на Петроград, был издан декрет “Социалистическое отечество в опасности”, большевики собрали какую-никакую армию и дали немцам отпор. День первого победного для новой Советской России сражения – 23 февраля, в этот день и стало потом отмечать праздник мужское население СССР.

Советские и российские учебники истории, конечно, всегда содержали и будут содержать много небылиц, но зачем писать такое… Начну с цитат из учебников разных лет, описывающих великий праздник.

История СССР. Учебник для 10 класса, 1952 год ([1.1] с. 204).

21 февраля 1918 г. Ленин объявил социалистическое отечество в опасности… По всей Советской стране создавались отряды Красной Армии. Под Псковом и Нарвой германская армия встретила героическое сопротивление первых отрядов молодой Красной Армии… Наступление германской армии было приостановлено. День отпора, данного Красной Армией войскам германского империализма, – 23 февраля – с тех пор празднуется в СССР как день Советской Армии.

Учебник 1982 года. Почти то же самое ([1.14], с. 183).

21 февраля 1918 г. Ленин от имени правительства объявил социалистическое Отечество в опасности… Повсюду формировались части Красной Армии, которые направлялись на фронт против наступавших немецких войск и вступали с ними в бой. Это были дни рождения Красной Армии. С тех пор один из этих дней – 23 февраля – ежегодно празднуется как День Советской Армии.

Учебник 2016 года уже менее пафосен ([1.4], с. 57).

С советской стороны обороняться было крайне сложно – прежняя армия самодемобилизовалась, однако наскоро сформированные части новой Красной армии на некоторых участках фронта задержали противника.

Ну и, наконец, свежий учебник от 2019 года ([1.5], с. 100).

СНК обратился к народу с воззванием «Социалистическое Отечество в опасности!». 23 февраля 1918 г. отряды Красной гвардии под Псковом дали первый отпор наступавшим войскам Германии. Однако они были слишком малочисленны, чтобы удержать всю линию фронта.

Ну что ж, пожалуй, достаточно. Пора начать выяснять, что там было на самом деле, а то ведь и правда странно – сначала учебники писали об отпоре, данном врагу, потом о боях, а сейчас уже совсем непонятно. Вроде, отпор и дали, но удержать врага не смогли ввиду малочисленности.

Позволь для начала описать общую картину. На дворе январь 1918 года. С Германией пока что действует перемирие, Советская Россия пытается выиграть время, а то и вообще – заключить мир “без аннексий и контрибуций”. Но Германия и ее союзники понимают обстановку – после Октябрьской революции Россия воевать практически не способна, и поэтому нажимают все сильнее. Следующий раунд переговоров планируется провести в Бресте в первой декаде февраля (в конце января по старому стилю). Туда представителем от России должен выехать нарком иностранных дел Лев Давидович Троцкий с делегацией.

24 (11) января новая власть собралась на заседание ЦК РСДРП для обсуждения стратегии поведения в Бресте. Ожидается, что Четверной союз будет требовать от России максимальных уступок в случае заключения мира, а с войной у советской власти пока что дела идут плохо. В то же время, среди членов ЦК раздаются голоса (и их немало), что надо войну продолжать.

Логика в этом, безусловно, есть. Германия дышит на ладан – она уже давно воюет на два фронта, в стране разруха, ресурсов не хватает, растет недовольство граждан, и вот-вот вспыхнет долгожданная революция, которая положит конец Германии изнутри. Ну а с ней и войне, естественно. В общем, есть два совершенно разных мнения, как быть дальше.

За то, чтобы войну закончить, не считаясь ни с какими уступками и потерями, категорически высказывается Владимир Ильич Ленин, но большинство, вдохновленное успехами Октябрьской революции, выступает за то, чтобы продолжать. А есть еще те, кто хочет не просто продолжать, но и агитировать немецких рабочих подниматься на “революционную войну”. Об этом и идет спор.

Так вот, на заседании ЦК вопросы о том, как быть дальше и как себя вести на переговорах с немцами, были вынесены на голосование ([3.14], с. 206).

Тов. Троцкий предлагает поставить вопрос: собираемся ли мы призывать к революционной войне?
Ставится на голосование.
За 2, против 11, воздержался 1.
Тов. Ленин предлагает поставить на голосование, что мы всячески затягиваем подписание мира.
Ставится на голосование.
За 12, против 1.
Тов. Троцкий предлагает поставить на голосование следующую формулу: мы войну прекращаем, мира не заключаем, армию демобилизуем.
Ставится на голосование.
За 9, против 7.

Итак, за эскалацию – двое, против 11 при одном воздержавшемся. За то, чтобы еще потянуть время – 12 при одном против (я думал, что сам Ленин и был против, но историки говорят, что против был Каменев). За последний вариант, который вошел в историю под формулой “ни мира, ни войны”, большинство – 9 против 7. А вот как этот эпизод описан в современном учебнике истории ([1.6], с. 100).

После длительных споров ЦК РСДРП(б) принял решение тянуть с переговорами, насколько это возможно, и уступить, если немцы предъявят ультиматум. Однако Троцкий, который возглавлял советскую делегацию, не подчинился этому решению. 10 февраля 1918 г. он разорвал переговоры и заявил, что Советская Россия приступает к демобилизации армии.

Запомним этот эпизод, а пока обрати внимание на слова о демобилизации армии. О какой, интересно, армии речь? Ведь если днем рождения Красной армии названо 23 февраля, то кого собиралась демобилизовывать Россия в начале месяца? Ответ очевиден: на тот момент в России была ровно одна армия – та, которая еще с 1914 года воевала с Германией. Царская, призванная на фронт три с лишним года назад.

Царя свергли еще в феврале 1917 года, то есть, почти год назад. Временное правительство свергли в октябре, к власти пришли большевики и их сподвижники. Ты даже представить себе не можешь, какой тогда был бардак в верховной власти. Просто запредельный. У революции было два равновеликих лидера – Ленин и Троцкий. В начале 1918 года Ленин был главой Совета народных комиссаров, а Троцкий – наркомом иностранных дел, то есть, формально он Ленину подчинялся, но на деле между ними отношения складывались плохо.

10 февраля (28 января) в Бресте Троцкий выступил на встрече с представителями Четверного союза с довольно странной речью, в которой объявил о том, что Россия отвергает условия мира, предложенные Германией, в одностороннем порядке выходит из войны и демобилизует армию. Это как раз об этом случае пишет учебник истории. Но, как мы уже видели выше, подобное поведение Троцкого не было экспромтом – оно было согласовано с членами ЦК.

После заявления Троцкого германская сторона осталась в легком недоумении, а сам Троцкий покинул встречу и отправил Ленину телефонограмму. Текст ее известен давно, а вот увидеть фотокопию я смог только в одном месте – в книге “ВЧК. Главные документы” ([2.9], с. 50). Она достойна того, чтобы процитировать ее полностью.

Петроград. Председателю Совнаркома Ленину.

Переговоры закончились. Сегодня, после окончательного выяснения неприемлемости австро-германских условий, наша делегация заявила, что выходим из империалистической войны, демобилизуем свою армию и отказываемся подписать аннексионистский договор. Согласно сделанному заявлению, издайте немедленно приказ о прекращении состояния войны с Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией и о демобилизации на всех фронтах.

Нарком Троцкий

Не то, чтобы неожиданно – это было в духе Троцкого, но давать указания своему непосредственному начальнику все же как-то не принято. Ленин распоряжение Троцкого проигнорировал. Правильно сделал? Спорный вопрос. Ведь заседание ЦК РСДРП 24 (11) января постановило, что тактика “ни мира, ни войны” верная. Совнарком, возглавляемый Лениным, должен был лишь оформить это решение в виде законов, декретов и так далее. Можно ли было еще потянуть время? Вряд ли – советская сторона и так затянула переговоры настолько, что недовольство Германии стало очевидным. А о том, чтобы принять ультиматум Германии, на тот момент в ЦК решение еще не принималось.

Стало быть, Троцкий, пусть и в присущем ему своеобразном ключе, сделал то, о чем они все договаривались заранее, а Ленин своей властью должен был просто запустить все нужные процессы, включая демобилизацию армии. Ленина этот вариант не устраивал – он-то как раз и настаивал на том, чтобы как можно скорее подписать мир с Германией на любых условиях, но прочие члены ЦК думали иначе.

В итоге Ленин, пользуясь служебным положением Председателя Совнаркома, не дал хода распоряжению Троцкого. Троцкий, в свою очередь, придумал обходной вариант – он отправил аналогичную телеграмму Главковерху Николаю Васильевичу Крыленко с требованием немедленно сообщить войскам об окончании войны и начать демобилизацию армии.

Вдумайся. Троцкий – нарком иностранных дел, Крыленко – главковерх. Между ними нет вообще никакой подчиненности – они работают в совершенно разных структурах. Более того, по военным делам есть свой нарком – Николай Ильич Подвойский, который к идущей войне имеет куда как более непосредственное отношение. Но вместо того, чтобы послать Троцкого куда подальше, Крыленко отправил в войска приказ о демобилизации.

Да-да, армию, которая воевала на фронте, распустили по домам 11 февраля (29 января), объявив полную демобилизацию. На приказ о демобилизации ([3.13]) можешь полюбоваться сама. Армия не самодемобилизовалась, как пишет учебник истории, а выполнила приказ командования. Составлен он, конечно, в стиле магистра Йоды из “Звездных войн”, но смысл однозначен.

Демобилизация армии настоящим объявляется. Прошу товарищей солдат спокойно ждать назначения сроков своей отправки для того, чтобы в порядке сохранить в целости народное имущество, вернуться по домам.

А дальше пошло-поехало. Приказ попал в штабы фронтов, из них – в штабы армий, далее – дивизий, полков и так далее. Узнав о том, что демобилизация армии объявлена без заключения мира, Ленин сделал странную вещь – он отдал распоряжение ([3.15]) своему секретарю Николаю Петровичу Горбунову указать Ставке на необходимость немедленной отмены телеграммы Троцкого. Не очень понятно, чего ожидал Ленин, и почему он сам не распорядился, а отправил секретаря… Эффекта это, естественно, никакого не дало, но, по правде говоря, вернуть все обратно в любом случае было уже невозможно по одной простой причине.

Демобилизация была объявлена, она была объявлена официально и объявлена тем, кто считался командующим, то есть, имел право отдать такой приказ. Все. С этого момента старой армии больше не было, все солдаты были объявлены гражданскими. Отменить приказ было ни физически, ни юридически невозможно, хотя большевики и попытались Но армия начала расходиться по домам.

На следующий день Ленин отправил в Ставку еще одну телеграмму, и тоже довольно странную. Анархия какая-то ([3.16], с. 16).

ТЕЛЕГРАММА В. И. ЛЕНИНА В СТАВКУ ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО

Передайте всем комиссарам армии и Бонч-Бруевичу о задержании всех телеграмм за подписью Троцкого и Крыленко о расформировании армии. Условия мира мы не можем вам дать, так как мир еще фактически не заключен. Прошу задержать все телеграммы, извещающие о мире, вплоть до особого разрешения.

Можно, конечно, говорить, что и до приказа о демобилизации в армии дисциплина была не ахти, и это правда – процесс распада армии начался еще летом 1917 года. Но демобилизация все же была объявлена официально, и на момент ее объявления на фронтах было достаточно много войск, а хаотичные действия Совнаркома никак не способствовали их сплочению против врага. Приказ о демобилизации при этом никто не отменил – “отменили”, если угодно, телеграмму Троцкого, которому армия не подчинялась.

С демобилизацией разобрались, но удивительные вещи на этом не заканчиваются. 28 (15) января 1918 года, то есть, за две недели до выступления Троцкого, был издан декрет о создании Красной Армии – вот его копия на двух листах, взятая с сайта Российского государственного военного архива ([3.10]). Этот день и есть, собственно, настоящий день рождения Красной Армии, а никакое не 23 февраля. Обрати внимание на пункт о круговой поруке – она станет далее главным методом управления во многих сферах детельности коммунистического государства на долгие годы, в том числе, и в армии.

Итак, старая армия демобилизована, новую регулярную армию только начали создавать. А немцы после выкрутасов Троцкого на переговорах решили, что такой результат их не устраивает и 18 февраля возобновили военные действия. Вспоминает немецкий генерал Макс Гоффман, начальник штаба Главнокомандующего Восточным фронтом ([2.8], с. 187).

Деморализованные русские войска не оказывали никакого сопротивления. Собственно, о войсках вообще нельзя было говорить; в сущности, остались только штабы; главная масса войск уже разошлась по домам. С быстротой молнии оккупировали мы всю Лифляндию и Эстляндию. Наши войска были встречены как спасители от большевистского террора не только балтийскими немцами, но и состоятельными латышами и эстонцами.

Немцев, которые, по сути дела, наступали безо всякого сопротивления, кто-то должен был остановить. Захватывая все новые населенные пункты, немцы действовали очень просто: солдат разоружали и отпускали, а красногвардейцев, комиссаров и прочих защитников большевизма – расстреливали. Чуть погодя, и солдат стали задерживать. При таком подходе власти большевиков грозила немедленная и крайне серьезная опасность.

21 февраля 1918 года Совет народных комиссаров принял декрет-воззвание «Социалистическое отечество в опасности», а 22 февраля декрет ([3.8]) был опубликован. В советские годы авторство документа приписывалось Ленину, он даже вошел в Полное собрание сочинений вождя. Сейчас считается, что автором все же был не Ленин, а Троцкий. Не так уж и важно, но довольно интересно.

Содержание документа еще интереснее, по сути, в нем содержится восемь директив.

1. Все силы и средства бросить на дело обороны

2. Обороняться до последней капли крови

3. Железные дороги взорвать, составы отвести вглубь страны

4. Все ценности и ресурсы, которые могут попасть в руки врага, – уничтожить

5. Рабочим и крестьянам у линии фронта – мобилизоваться для рытья окопов

6. Туда же включить всех “буржуев”, независимо от пола, сопротивляющихся – расстреливать

7. Все газеты, нелояльные к большевикам, – закрыть, персонал отправить на рытье окопов

8. Шпионов, хулиганов, вражеских агентов и прочих подобных – расстреливать на месте

В общем, весьма такой добрый и позитивный декрет, не правда ли? Мы скоро увидим, как он выполнялся на деле, но пока – к следующему документу. В тот же день, 21 февраля, основываясь на принятом декрете, Главковерх Крыленко издал приказ “О революционной мобилизации” ([3.9]).

Стиль приказа соответствует реальному воинскому званию Крыленко. Слово “приказываю” в документе не встречается ни разу. Собственно две с лишним страницы приказа – пустая болтовня, а суть его содержится в одной строчке.

Во исполнение постановления Народных Комиссаров объявляется настоящим революционная мобилизация. Все не записавшееся способное к труду население должно быть привлечено к работам по укреплению и устройству заграждений на всех путях немецкого движения. Всякий буржуа, противящийся таким распоряжениям, должен быть немедленно предаваем суду и насильственно привлекаем к работе.

Вообще, Крыленко про буржуа ничего писать не мог – у него не было полномочий судить буржуев, ну да ладно – прапорщик, что возьмешь. Приказ был разослан “во все Советы и по всем городам”, и Красная Армия начала понемногу увеличиваться.

Январский декрет о создании Красной Армии подписали весьма высокопоставленные лица: глава СНК Ленин и целых пять народных комиссаров, из которых два – непосредственно отвечали за военные действия. Подвойский, которого я уже упоминал, был наркомом по военным делам, а Павел Ефимович Дыбенко – наркомом по морским делам, и, соответственно, отвечал за флот.

С флотом, кстати, все было примерно так же, как и с армией, с той лишь поправкой, что в войне флот практически не участвовал. 11 февраля (29 января) был подписан декрет о создании Красного Флота, затем объявлена частичная демобилизация, а затем моряков снова начали собирать.

Октябрьская революция, как известно, опиралась не на армейских солдат, а на Красную гвардию, гарнизон Петрограда и матросов Балтийского флота. Даже сигнал к штурму Зимнего прозвучал с крейсера “Аврора”, то есть, с корабля, так что флот, хоть и плохонький – почти все корабли требовали ремонта, но относительно лояльный, у большевиков уже был. А вот лояльной армии не было, были лишь разрозненные подразделения Красной гвардии.

Флот на суше воевать не может, а у красногвардейцев не было централизованного командования, так что они по определению не могли оказать никакого сопротивления наступающей профессиональной армии, даже если бы их было много. Каждый отряд красногвардейцев воевал сам за себя, про другие отряды знать не знал и координировать действия не умел. Нужна была полноценная сухопутная армия.

Демобилизацию, наконец, отменили или, точнее, заменили революционной мобилизацией. Солдат, которые шли с фронта домой, соответственно, попробовали задержать и вернуть обратно на фронт. Обрати внимание на юридическую сторону вопроса: солдаты были демобилизованы из царской армии, они стали гражданскими людьми. Но вернуть их обратно в царскую армию было невозможно – ее уже не существовало, а существовала Красная армия, порядок набора людей в которую был прописан в соответствующем декрете. Приказ о революционной мобилизации предполагал привлечение гражданских лиц для рытья окопов, но не для ведения боев.

Можешь представить, каким было настроение возвращающихся солдат. Воевать они, прямо скажем, не хотели. Поэтому солдат начали набирать, в том числе, и из числа революционных матросов, у которых воевать тоже получалось не очень хорошо.

Чтобы окончательно уяснить общую картину, рекомендую полностью прочитать Сводку Оперативного управления штаба Главковерха “О положении на Северном и Западном фронтах” ([3.12], с. 54). Документ длинный, и он просто пестрит откровениями.

Паровоз и два вагона со взрывчатыми веществами… остались у немцев, и путь взорвать не удалось.
…части армии продолжают отходить, причем отход носит самый беспорядочный характер.
Части 43 корпуса… растаяли и к утру остались одни лишь штабы, о судьбе которых в настоящее время сведений не имеется.
110 дивизия… должна была выступить в район Гоппенгофа, но где она находится, сведений не имеется.
Точных сведений о противнике нет. Все сведения о передвижении противника поступают совершенно случайно от железнодорожных служащих, телефонных барышень и местных жителей.
…остатки 12 армии отступают перед немецкими разъездами даже без всякой перестрелки.

В общем, поводов для радости 23 февраля 1918 года у Красной Армии не было. Тем не менее, уже через год этот день был объявлен всенародным праздником. Есть несколько версий, почему это произошло, но ни одна из них не связана с победами на фронтах. Даже высшие лица советского государства иной раз выражали вполне официальное недоумение на этот счет.

Приурочивание празднества годовщины РККА к 23 февраля носит довольно случайный и трудно объяснимый характер и не совпадает с историческими датами.

Это фраза из статьи К.Е. Ворошилова в газете “Правда” от 5 марта 1933 года. Саму газету в онлайне мне найти не удалось, но есть ее фотокопия на сайте Минобороны. Что же касается оценок современников, то они были еще менее торжественными.

…мучительно-позорные сообщения об отказе полков сохранять позиции, об отказе защищать даже нарвскую линию, о неисполнении приказа уничтожать все и вся при отступлении; не говорим уже о бегстве, хаосе, безрукости, беспомощности, разгильдяйстве.

Это выдержка из статьи Ленина “Тяжелый, но необходимый урок” ([2.33]), которая была опубликована в газете “Правда” 25 февраля 1918 года. Некоторые историки относят слова Ленина к событиям под Нарвой, поскольку она упоминается в статье, но статья была написана примерно на неделю раньше них по итогам боев за Псков – в тексте это явно указано, а к Нарве статья, на самом деле, никакого отношения не имеет.

По-видимому, источником легенды о причинах празднования 23 февраля стал сам И.В. Сталин, который много лет спустя в своей “Краткой истории ВКП(б)” ([2.10], гл. 7, пар. 7) написал следующее.

Под Нарвой и Псковом немецким оккупантам был дан решительный отпор. Их продвижение на Петроград было приостановлено. День отпора войскам германского империализма – 23 февраля – стал днем рождения молодой Красной армии.

Пришла, наконец, пора и нам разобраться с тем, что же случилось в те далекие дни под Псковом и под Нарвой.

Угрожающая ситуация сложилась в районе Пскова как раз в двадцатых числах февраля. Сохранились замечательные телеграммы, которыми обменивались нарком Подвойский и член управления Северным фронтом Борис Павлович Позерн ([3.11]).

Почитай – не пожалешь. Там, конечно, и стиль корявый, и язык совсем на русский не похож – телеграфисты явно закончили по три-четыре класса. Но зато какая экспрессия! Вот эти обороты, например (орфография, по возможности, сохранена):

– Пошлите против немцов товарный поезд с паровозом пазади поезда и устроите крушение поезда там где нельзя будет взорват пут… Поняли как сделат крушение поезда?
– Поняли
…
– У васъ есть подрывнеки, встречайте ихъ двежения взывомъ всехъ опсалютно мастовъ веадуковъ и полотна через каждые две-три версты. Для броневиковъ взрывайте почаще шосе… Сдовать подступы къ Пскову не имеете право

Там еще много подобных пассажей. Очень впечатляет. Создается впечатление, что на Псков надвигается несметная германская рать, перед которой устоять невозможно, и надо срочно сматывать удочки, сжигая и уничтожая все за собой – чтоб врагу не досталось. Картина становится немного веселее, если вспомнить, что и СНК, и сам товарищ Ленин (и Подвойский, само собой, тоже) в тот момент находились в столице, то есть, в Петрограде. Москва столицей тогда еще не была – большевики начали туда перебираться 26 февраля, опасаясь, что немцы скоро возьмут Петроград, а официальное провозглашение Москвы столицей состоялось 12 марта.

Большевики, а особенно их лидеры, переживали за свою безопасность, они этого и не скрывали никогда. От Пскова до Петрограда 260 километров, и взятие немцами Пскова ситуацию бы сильно осложнило, поскольку далее до самого Петрограда существенных препятствий на пути немецких войск не было. 

Наркомвоен Подвойский сдавать Псков запретил. Получилось ли?

Сообщите Подвойскому, что немцы прошли проселочными дорогами, обошли Красную гвардию и местами заняли ст. Псков-1, где были встречены Сильным огнем латышских стрелков, которыми были опрокинуты. Вскоре подошли подкрепления к немцам, к которым присоединились белая гвардия, пленные и организованная буржуазия, которые обезоружили и арестовали Совдеп и заняли Псков. Дальнейшее продвижение их не замечается.
Начальник Чрезвычайного штаба Черный

Это полный текст Донесения начальника Чрезвычайного штаба ст. Новоселье Черного наркому Подвойскому о боях за Псков ([3.12], с. 76). Как видишь, Псков сдали. А вот еще один исторический документ, повествующий о тех же событиях ([3.12], с. 77):

Позерн:
– Подробности сейчас не буду сообщать, скажу только, что город был взят небольшими силами немцев. Наша беда в отсутствии подготовки, а также в том, что никакими приказами нельзя изменить заранее подготовленного настроения – не продолжать войну. О теперешнем положении немцев сведений точных не имею.

Вот так – не в численности врага дело, а в том, что старая армия воевать уже не хотела, а новая – еще не умела. А еще дело в умении управлять войсками и командовать. Обрати особое внимание на последнее предложение: “О теперешнем положении немцев сведений точных не имею”. В донесениях Позерна постоянно встречаются фразы о том, что он понятия не имеет ни о местоположении противника, ни о его реальной численности, ни о вооружении… В общем, ни о чем. Для примера еще пара цитат Позерна из того же сборника директив.

Шоссе для них непроходимо, так как занесено снегом. По сведениям, они исчисляются чуть ли не ротами, хотя выигрыш их в том, что у них есть артиллерия и кавалерия. Это, как кажется, в небольшом количестве.

Противник находится где-то на пути между Псковом и Порховом, но где именно, неизвестно пока.

В общем, картина довольно мрачная, но в следующие несколько дней ситуация улучшилась. На помощь отступающему Северному фронту из Петрограда было отправлено подкрепление, которое возглавил бывший полковник царской армии Иордан Георгиевич Пехливанов.

Стиль донесений с фронта кардинально изменился. Коротко, ясно, точно, без лишних слов. 1 марта 1918 отправлено донесение о взятии отрядами станции Торошино ([3.12], с. 85) . 2 марта начальники отрядов получают приказ ([3.12], с. 88) готовиться к освобождению Пскова. Дело вроде пошло.

Но 3 марта 1918 года в Бресте был подписан мирный договор, о котором я писал в предыдущей статье, и Первая мировая война для Советской России на этом позорно закончилась.

Итак, действия Красной Армии в районе Пскова на героические никак не тянут. Действия бывшей царской армии – тем более, но какой с нее спрос. Если кто-то и был там героем, так это Пехливанов и его “Псковские отряды”, но к 23 февраля его не привязать никак. Слова же о том, что войск было мало, взяты с потолка. Войск было мало у немцев – см. выше донесения Позерна.

Разобравшись с Псковом, перемещаемся под Нарву.

А что было под Нарвой? Помогать с обороной Нарвы был отправлен не кто-то, а сам нарком по морскм делам Дыбенко во главе сводного отряда матросов Балтийского флота, и случилось это на несколько дней позже, чем события под Псковом.

Подожди, – скажешь ты, – как так? Ведь и Псков как-то с 23 февраля не очень стыкуется. Да, все верно, Нарва по срокам с праздником 23 февраля связана еще меньше, а уж по событиям – и подавно. Однако, по порядку, ведь легенд про Нарву столько, что правду от вымысла отделить крайне сложно. Нужна аккуратность.

27 февраля 1918 года состоялся разговор между Председателем Нарвского исполкома А.Я. Нейбутом, Председателем военного комитета по обороне Нарвского железнодорожного узла А.Э. Дауманом и представителем наркомвоена Лурье ([3.12], с . 78).

Проходящие через Нарву войсковые части абсолютно не помогают и только дезорганизуют наши отряды и держат в страхе все население. Если мы сдадим этот опорный пункт, то дорога будет открыта до Гатчины. Нужны силы красногвардейцев, нужны летчики, взрывщики с материалом, нужны подвижные составы, деньги и продовольствие.

В общем, пока Нарва еще в руках большевиков, хотя Нейбут и подчеркивает, что ситуация ухудшается, нужна подмога. Вот этой подмогой, в частности, и был нарком Дыбенко, во главе отряда, именовавшегося Первым Северным летучим отрядом революционных моряков, отправившийся 28 февраля в Нарву.

Дыбенко – воистину легендарная личность. Я не буду пересказывать всего, что он сумел за несколько дней натворить в Нарве и ее окрестностях. Не сделал он только одного – не удержал Нарву, более того – даже не попытался. В те дни за организацию обороны Петрограда отвечал Комитет революционной обороны Петрограда. В него входило довольно много людей, но профессиональный военный был ровно один – Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич. Это не тот Бонч-Бруевич, который потом писал рассказы о Ленине для детей, это его брат.

Так вот, М.Д. Бонч-Бруевич, который помимо прочего был еще и Начальником штаба верховного главнокомандующего, руководил обороной Петрограда, а на нарвском участке за оборону отвечал генерал-лейтенант Дмитрий Павлович Парский.

Дыбенко, несмотря на должность наркома, должен был подчиняться приказам и Парского, и Бонч-Бруевича. Однако же делать он этого не стал, а, прибыв с матросами в Нарву, начал устанавливать там свои порядки. К войне с немцами действия Дыбенко никакого отношения не имели, оборону никак не укрепляли, если не сказать наоборот.

В итоге, 3 марта, узнав о приближении передовых немецких частей к городу, Дыбенко дал команду своим матросам эвакуироваться, и сам показал тому отличный пример. Парский в этот момент находился на станции Веймарн под Ямбургом. Незадолго до полуночи он отправил Бонч-Бруевичу по телеграфу докладную записку ([3.12], с. 91), в которой, в частности, писал.

Сведения из Нарвы крайне противоречивые… около 16 часов в нескольких верстах впереди Нарвы шел бой… теперь город, по-видимому, очищен. Наши войсковые эшелоны преимущественно 49 корпуса беспорядочно идут один за другим к Гатчине. Артиллерия нескольких корпусов 12 армии отходит по шоссе. Попытки задержать не удаются.
…
Постараюсь проникнуть в Ямбург, куда, по сведениям, направился Дыбенко, войти с ним в связь и организовать оборону района Ямбурга.
…
Если не удастся прикрыть Ямбург, то приложу все усилия организовать оборону где-либо на линии ст. Веймарн, чтобы задержать неприятеля, прикрыть направление на Гатчину и от Волосово на ст. Мшинскую, ведущее в тыл Псковскому отряду.

Короче, войска бегут, а Парский с тремя офицерами пытается их как-то остановить и организовать. Парский знает, что где-то недалеко должен быть Дыбенко с матросами, которых он хочет использовать при обороне Ямбурга, и отправляется его разыскивать.

К утру Парскому удается собрать в Ямбурге определенные силы, о чем он снова докладывает в Петроград ([3.12], с. 92).

Под рукою у меня в Ямбурге находится 200 человек и 30 пулеметов 177 полка, 120 человек и 4 пулемета 22 Финляндского полка и 2-3 батареи 45 артиллерийской бригады. Последние две части, следовавшие в тыл, задержаны мною вследствие боевой необходимости. Конных частей под рукой никаких, отходящий гусарский эскадрон до сих пор не найден.

Наконец, еще одна телеграмма Парского, отправленная вечером 4 марта, подводит итог событиям под Нарвой ([3.12], с. 93).

Нарва занята крайне слабыми силами. Железнодорожный мост у Ямбурга взорван. Все матросские эшелоны отправились с комиссаром Дыбенко в Гатчину. Оборонять позицию у Ямбурга были несклонны… По примеру последних и красногвардейцы стали колебаться; больше никаких вооруженных сил под рукой у меня нет…

Вот так – оборонять позиции были несклонны и отправились в тыл вместе с предводителем. Война к этому моменту уже закончилась – Брестский мирный договор был подписан 3 марта. А вот история наркома Дыбенко только началась.

Рассказывать все в деталях я не буду, это не является моей целью. Тем более, что как раз в этой части собрано самое большое количество легенд и мифов. Мне не так уж интересно, например, какой объем имела емкость со спиртом, которая была у дыбенковских матросов. Одни источники говорят о пятиведерном бочонке, другие о целой железнодорожной цистерне. Какая разница, если им хватило с лихвой – представь, в каком состоянии эти вояки находились и какие гнусности творили.

Дыбенко за самовольный отход с позиций и многие другие мерзости, которые он успел натворить в Нарве, арестовали. Он сбежал, его снова поймали, и в мае 1918 года он предстал перед Московским революционным трибуналом. Трибунал Дыбенко оправдал, но он был снят с поста наркома, исключен из партии и отправлен на Украину – отрабатывать прощение.

Я не привожу здесь никаких документов, поскольку гораздо проще дать одну-единственную ссылку. Вот здесь, на сайте Российской национальной библиотеки, есть небольшая статья о нашем герое, к которой приложены копии газетных страниц, выходивших в то время.

Будет настроение – почитай, там есть длинный список преступлений, которые он со своей бандой успел совершить. А мне больше добавить нечего. Понятно, что этот омерзительный тип никакого отношения к празднованию Дня Советской Армии не имел и иметь не мог. Как, собственно, и сами события под Нарвой.

P.S. По замечательной советской традиции, именами самых отъявленных головорезов и убийц называли улицы городов. Дыбенко не исключение. В Санкт-Петербурге его именем названа улица, есть одноименная станция метро, а теперь еще и торговый центр, расположенный неподалеку. А еще есть памятники, барельефы, памятные доски. Одна из них – в Гатчине, куда он со своими матросами бежал, спасаясь от немцев в марте 1918 года.